- Еще в далеком 1982 году, в августе, получил предложение от старшего тренера "Мотора" Юрия Николаевича Михайлова работать его помощником в команде мастеров. Не скрою; был очень рад и приятно удивлен тем, что именно на меня он обратил внимание из большой группы по тем временам продуктивно работавших тренеров. С мечтой попробовать себя на таком уровне я и жил с тех пор, как пришел из армии в 1969 году и начал свою тренерскую деятельность сначала в ДСШ "Py6ин" на поселке, а в 1972 году получил приглашение в Тюмень открывать школу хоккея при команде мастеров "Рубин". Уезжали мы вдвоем с очень талантливым, от природы одаренным знатоком, как нужно работать с молодыми, Станиславом Александровичем Осадчим, жаль, очень рано ушедшим из жизни. Начинали с нуля, просмотрев около полутора тысяч тюменских мальчишек. Оставили только 150. За нами в Тюмень поехали шестеро 14 - 15-летних, так как, по их словам, они верили в то, что быстрее найдут свое место в командах мастеров, продолжая работать под нашим руководством. Среди них был и мой помощник по команде мастеров Владимир Мурзин.
После трехлетней работы в Тюмени по семейным обстоятельствам пришлось вернуться в Барнаул, заканчивая параллельно заочно БГПИ, и поработать в школе N 82 учителем физкультуры. Но любимое дело не давало покоя, и в 1978 году я перешел в ДСК (ныне - Барнаулстрой). При поддержке начальника комбината Бахмутского и при непосредственном участии председателя постройкома Кукоты мы создали, построили и увлекли не одну сотню мальчишек хоккеем из подшефной школы N 84, что на поселке Урожайном. Приличное со всеми необходимыми помещениями здание было большим подарком подшефным мальчишкам от ДСК. В течение четырех лет я работал в клубе "Титан", пока не получил то самое приглашение от Михайлова работать с ним. С одной стороны, конечно, очень хотелось себя проверить на таком уровне, а с другой - было жаль расставаться с ребятней, с которой добился уже определенных результатов, правда, на уровне только "Золотой шайбы" и "Кожаного мяча". Расставание с мальчишками было трудным, но упускать такую возможность не хотелось.
Времена в "Моторе" были критическими. По словам Михайлова, в основных бедах была повинна администрация моторного завода, не решившая ряд бытовых вопросов игроков (заработная плата и жилье). Но, как выяснилось позднее, многие из вопросов обещал решить сам Юрий Николаевич, но они оказались ему не по силам. И вот поэтому основная и ведущая часть игроков, выйдя из отпуска, в течение недели уволилась из команды. А это - около 15 человек. Вместо того, чтобы команде отправляться на учебно-тренировочный сбор по ОФП, встал вопрос: а быть ли команде вообще? Кроме того, и Дворец спорта в Барнауле второй год был на капитальном ремонте.
Как позднее выяснилось, Михайлов, приглашая меня, для себя уже решил, что больше в команде работать не будет... Долго шло выяснение: кто прав или виноват в том, что в команде остались только семь человек - вратари Герман Сурков и Сергей Кобылин да пять полевых игроков.
Время подготовки на "земле" ушло - до начала чемпионата страны в Восточной зоне оставалось полторы недели. Взяв с собой еще девять мальчишек из молодежного состава 1965 года рождения, среди которых были Валерий Доброумов и Олег Качесов, мы отправились сразу же в Усть-Каменогорск, где должны были открывать чемпионат страны серией "домашних" игр. Покатавшись одну неделю в таком составе: две с половиной пятерки, мы, естественно, начали проигрывать одну игру за другой. Через 20 дней Михайлов окончательно принимает решение оставить команду.
Остаться одному, не имея опыта работы, на таком уровне означало бы окончательно загубить дело. Принимаем решение с председателем краевой федерации хоккея Юрием Михайловичем Карпенко, безвременно ушедшим из жизни через год после нашей совместной работы по формированию и становлению команды, о приглашении опытного специалиста на должность старшего тренера. Выбор пал на Льва Михайловича Халаичева, известного в прошлом нападающего горьковского "Торпедо". Проработав около трех месяцев под его началом, пришлось принимать "Мотор" уже в должности старшего тренера и оставаться в одном лице за начальника команды, второго и старшего тренера. Уже тогда много и качественно работал со мной вместе наш нынешний администратор команды Василий Самохин. Основная и большая работа по комплектованию и становлению команды легла на наши с ним плечи при огромной поддержке и помощи Юрия Михайловича Карпенко. Более двадцати лет посвятил он нашему любимому виду спорта, работая еще на моторном заводе в должности заместителя директора по быту, а затем в АНИТИМ - заместителем директора по кадрам.
Не имея льда (весь тот сезон 1982-1983 гг.), мы прожили и проиграли в Усть-Каменогорске. Без автобуса, премиальных, квартир. Кстати, квартир уже несколько лет не получал ни один игрок. С заработной платой от 140 до 160 рублей в месяц как можно было что-то сделать, думая о доукомплектовании? Карпенко взялся совместно с администрацией моторного завода (хотя и не очень тепло настроенной по отношению к хоккею) за решение этих проблем. Нам с Василием он сказал однозначно: "Я в вас верю, работайте..."
По ходу моего первого сезона в должности второго тренера при Халаичеве основную организационную, комплектовочную работу пришлось выполнять мне. Пусть простит меня Халаичев, но я уже через месяц понял, что Лев Михайлович к нам ненадолго приехал. Да и беды бытовые и организационные его не очень интересуют. Уже когда я остался один, летом 1983 года, вернул в команду Тельтевского и Лапердина, Лопатина. Демобилизовавшись из хабаровского СКА, пришел в "Мотор" Лимарев. Усть-Каменогорск "одолжил" мне Жарликова. Благодаря личным контактам с Бастерсом, работавшим тогда в ташкентском "Бинокоре", я приобрел Шукура Каримова, Алексея Сумочкина и Александра Фомина и таким образом укомплектовался до трех пятерок.
Многим из вышеназванных ребят нужно было улучшить жилищные условия, повысить заработную плату, устроить детей в детские сады. Всем этим занимались по ходу и в довольно короткий срок удовлетворили все потребности. Горисполком совместно с администрацией завода выделили команде шесть квартир и две автомашины, увеличили вдвое заработную плату, решая этот вопрос на уровне второго секретаря крайкома партии Невского, завод купил для команды автобус. Директор завода Воронин решил вопрос по премиальной системе игрокам, хотя в первый сезон мы ее почти не зарабатывали.
Летом 1983 года вновь заработал наш Дворец спорта, куда не только главная команда вошла, но и весь детско-юношеский хоккей. Спасибо бывшему директору Дворца спорта Шеланкову, который прямо и открыто мне тогда заявил, что мне верит и препятствий со льдом больше не будет.
Тот первый сезон для меня был хорошей школой, где не было времени даже на самоанализ - все ли я делаю правильно. Знал и верил в одно: если ребята возвращаются в "Мотор" и верят в меня, то и я не имею права давать себе передышку, а в кратчайшие сроки должен делать все возможное и невозможное для того, чтобы не лишить Барнаул и Алтайский край хоккея на всесоюзной арене. Общий язык с ребятами нашел почти сразу. Сергей Столяров уже полгода, как закончивший играть в хоккей, работал тренером в Павлодаре. По первому же звонку от меня бросил все и приехал помогать. Детство мы провели с ним вместе, разница в возрасте - четыре года. Жили на Прудских. Он с малых лет воспитывался в большой семье, где кроме него было еще три брата. Его мать умерла, когда Сергею было шесть лет. Так вот, я и Виктор Волынкин были для Сергея и "братьями", и "отцами": то обували, то одевали. Много времени он проводил со мной: жил, спал и т. д. Был маленьким, щупленьким мальчонкой, но очень, по нашим меркам, одаренным в плане футбольно-хоккейных приемов. Вот здесь-то он и вспомнил те времена нашего детства и первым отозвался мне на помощь. Каков он был в работе, все любители хоккея помнят. Быстрый, хитрющий, техничный нападающий. Забегая вперед, скажу, что на переходном турнире весной 1983 года в Архангельске с загипсованной рукой (переломы указательного и среднего пальцев на левой руке) он был самым заметным игроком в нашей команде и забросил самые решающие шайбы.
Заканчивали мы первый сезон уже без Халаичева, безнадежно последними, с девятью очками. Предстояло ехать и выяснять отношения с такими же неудачниками из двух других (западной и центральной) - кто останется на следующий сезон во второй лиге. Всего шесть команд. То есть по две последние команды в каждой из зон. Собрались в Архангельске. Первая же игра показала то, что с этой командой мы еще повоюем. Турнир был выигран, мы заняли первое место. И вот тогда-то я получил официальное предложение от Спорткомитета СССР, а именно от отдела хоккея в лице Кострюкова (как выяснилось чуть позже, по рекомендации заслуженного тренера СССР Николая Ивановича Карпова) получить высшее тренерское образование в высшей школе тренеров. Попасть в ВШТ тогда было несбыточной (практически) мечтой любого тренера, с периферии. Набор ежегодный - всего пятнадцать человек со всей страны. Иметь нужно были ни один год стажа работы в командах мастеров или определенные заслуги перед советским хоккеем. Кроме того, три из пятнадцати мест ежегодно выделялось заслуженным мастерам спорта, прежде игравшим в составе сборной страны.
Это предложение для меня было как гром среди ясного неба, тем более, что если в организационном плане я себя чувствовал еще более-менее уверенно, то в плане специальном меня постоянно преследовали мысли, что я не совсем уверенно знаю то, что требуется в работе на таком уровне. Это же не ДЮСШ и не клуб по месту жительства.
Выжить смогли, выиграв турнир в Архангельске, и я оказался на распутье. Уезжать в Москву на два года или еще хотя бы на один сезон остаться с ребятами, тем более, что ряд вопросов ждал своего разрешения. В курсе этого был в основном только я. Помогли Карпов и Карпенко. Они, мудрые и опытные, смогли убедить отдел хоккея СССР в том, что мне необходимо еще хотя бы с год поработать в команде, стабилизировать обстановку и состав. Москва пошла нам навстречу, оставив за мною право через год поехать на учебу. Обратился я за помощью к Карпову, который специально прилетел в Барнаул и в течение недели наблюдал за моей работой в команде, корректировал мои действия, давая полезные советы.
К осени 1983 года мне удалось сохранить весь прошлогодний состав. К нам добавились еще четверо воспитанников алтайского хоккея, долгое время выступавших в других командах: Сергей Лапердин, Николай Тельтевский и Виктор Степанец из прокопьевского "Шахтера", Андрей Лопатин из щекинского "Корда".
Всех, кроме Лопатина, возвращал я с условием, что в течение сезона они получат жилье. Обещанное было выполнено, правда, только Степанца не устраивала двухкомнатная квартира, и ее отдали тогда Лимареву.
Как видит болельщик, для той Восточной зоны состав собирался хороший, тем более, что серьезное испытание прошли в Архангельске и команду никто не покинул.
Но Спорткомитет СССР решил реорганизовать российский хоккей, и мы оказались в Центральной зоне, в окружении такой компании, что только что вставшему на ноги "Мотору" рассчитывать на высокое место было бы наивно... Более половины команд - выходцы из первой лиги. Это "Спутник" из Нижнего Тагила, челябинский "Металлург", армейцы Свердловска, "Строитель" из Темиртау и набирающий уже тогда обороты "Металлург" из Магнитогорска.
Очень длинный подготовительный период (с б июля по 21 августа), как выяснилось позднее, сыграл плохую роль. Это сейчас тренер не зависит от чиновников спорткомитета и планирует всю работу сам, а тогда обязательно нужно было летать в Москву, защищая план работы с командой на весь сезон.
Работали с Самохиным вдвоем, без второго тренера и начальника команды. В дальнейшем я назначил играющим тренером Юрия Чернова, так как, находясь в Барнауле, постоянно приходилось отлучаться по специальным вопросам.
Первую половину чемпионата прошли только тринадцатыми из четырнадцати, имея всего 13 очков. Вторую часть чемпионата, залечив травмы и подтянув ОФП в новогодний месячный перерыв, шли более уверенно. Этот отрезок закончили с восьмым результатом (если не брать в расчет первый) и в итоге оказались на одиннадцатом месте из четырнадцати. В команде появилось сразу пять хоккеистов, на счету которых было 20 и более заброшенных шайб: Лимарев, Лопатин, Бугорский, Столяров и Тельтевский.
После Нового года, наконец-то, мы обрели начальника команды - Анатолия Павловича Лисовицкого. Его энергия, знание дела невозможно было не заметить. Большой фронт работы он у меня тогда разгрузил, но в дальнейшем Владимир Александрович (Вольф Шмурлевич) Левин, бывший руководителем крайспорткомитета, и его окружение так и не дали возможности работать в команде этому талантливому и уважаемому человеку.
В юношеской команде подрастала очень способная группа ребят 1969-1970 гг. рождения. Это Андрей Беляев, Виктор Захаров, Олег Панов, Андрей Непочатых, Игорь Арляпов, Алексей Киселев, Виктор Сысоев, Максим Тарасов, Андрей Бэр, Сергей Гладышев...
Меня же в течение сезона не покидала мысль: на кого оставить команду со следующего сезона и как не растерять эту талантливую молодежь.
Я не считал себя семи пядей во лбу, но тот микроклимат в команде (полнейшее взаимопонимание и хороший контакт с ребятами) обнадеживали на будущее сулил хорошие перспективы, так как за последние 5-7 лет к команде с прохладцей относились на заводе, а приезжие коллеги в ролях старших тренеров решали в основном только свои проблемы. Я же домашний, правда, еще необстрелянный, иллюзий больших не строил, но очень хотел работать, тем более, что все руководство (а командой в те времена кто только ни руководил, а реальной помощи до моего прихода так никто и не оказывал) мне доверяло. Это и обнадеживало, и ко многому обязывало.
Много и часто разговаривал с Баскаковым, Величкиным о том, чтобы не упустить вышеназванных ребят. И за те два года, что я буду учиться в ВШТ, они окрепнут, подрастут и будут полноценной заменой основному, но уже к 1986 году возрастному составу. Перспективы были хорошими...
Поверив друг другу, настроив ребят на последующие два года, я стал искать человека на роль старшего тренера. Почему я? Да потому, что все руководящие органы были против моего отъезда, а во-вторых, так и заявили: нам надоели приезжие - выбирай сам! И в то же время, из местных, мною называемых кандидатов, отметали. Почти на 100% был согласен работать с "Мотором" рубцовский тренер Виктор Иванович Щекотихин. Но буквально в период отпуска команды работать с ней отказался. Мне ничего не оставалось делать, как за помощью обратиться в Москву...
С руководством Спорткомитета у меня отношения были хорошими. Я сообщил Кострюкову о том, что меня отпускают в ВШТ с условием, что я сам подыщу себе замену - помогите. Он обещал просмотреть "свободных" (т. е. уволенных из команд тренеров) и распределение оканчивающих ВШТ в том году.
А у меня в памяти остался момент наших последних игр в Омске с "Авангардом". Дело было в марте 1984 года. Леонид Киселев приехал на стажировку перед окончанием школы в "Авангард", но возврата домой не получил, так как с тем старшим тренером Тычкиным был не всегда прежде солидарен, да и в Москву попал каким-то странным путем, будучи до 1982 года начальником футбольной команды омского "Иртыша". Короче, Тычкин (тогда год назад сам окончивший ВШТ) Киселева в Омск не брал. А Спорткомитет СССР, руководство ВШТ и Спорткомитет РСФСР при распределении выпускников того года впервые в своей истории не нашли своему выпускнику места в роли тренера и распределили Леонида Георгиевича в воронежский "Буран" начальником команды. Позднее руководство отдела хоккея России мне вот эту кандидатуру и подсказало. Я же Киселева знал еще с тех пор, когда мы сами играли по юношам и молодежи. А тут, еще будучи в Омске, узнаю, что ему не повезло с "Авангардом", посчитал, что это тот самый человек, что нужен здесь, в Барнауле, на период моего отсутствия, а в дальнейшем мы и сами с ним решим, как быть. Лично меня любая роль по возвращении из Москвы устраивала бы второго или старшего, главное, чтобы на эти два года команда была у дел, в хороших, честных руках.
Первое, что я сделал, нашел телефонным звонком в Высшей школе Киселева и предложил ему свой вариант. Шел май 1984 года. Впереди у Леонида Георгиевича была еще защита дипломной в июле и окончание школы с получением диплома в начале августа. Киселев положительно отнесся к моему предложению, но распределение было уже утверждено Спорткомитетом СССР, и ему, согласно этому, предстояло ехать в Воронеж. Но предварительно мной этот вопрос был уже обсужден на уровне отделов хоккея РСФСР и СССР, о чем я и сообщил Киселеву. Леонид был доволен и дал согласие на работу в Барнауле. Оставалось только вместе с ним побывать в отделе хоккея России у Марьяшина, который в те годы возглавлял российский хоккей и знал все наши проблемы.
Нужно было обсудить ряд условий по работе Киселева в "Моторе" и о моем возвращении в команду после окончания ВШТ.
Ставлю в известность все свое городское и краевое руководство о замене. Даю самые положительные характеристики человеку, который очень желает работать хоть где, лишь бы тренером. Я беру командировку в Москву с условием, что после решения вопросов там мы прилетим с Киселевым в Барнаул.
Главный и единственный разговор состоялся у Марьяшина в Спорткомитете России в присутствии Николая Ивановича Карпова. Михаил Филиппович, обращаясь к Киселеву, сразу же спросил, с желанием ли он едет в Барнаул и готов ли работать добросовестно? Добавил, что два года следит за "Мотором", за его нелегким становлением, что все, что собрано в Барнауле, нельзя растерять за два года, пока Сыроежков будет на учебе в ВШТ. По окончании им школы вы уж сами решите, кто из вас будет кем, но та команда, куда едет Киселев, - это выстраданное и собранное Сыроежковым.
Разговор подходил к концу, и Леонид спросил Карпова и Марьяшина о том, что нельзя ли ему эти два года моего отсутствия взять кого-то на роль второго тренера из-за пределов Алтайского края. Тот и другой наотрез отвергли этот вариант, добавив, что на роль второго тренера нужно выбирать только с Сыроежковым и только в Барнауле, который по приезде Сыроежкова вновь вернется на свое место. С этим вариантом Леонид согласился, и мы отбыли в Барнаул.
В течение двух дней, пока я представлял Киселева руководству завода, профкому, парткому, краевой федерации хоккея, спорткомитету края, отделу спорта при крайкоме партии, я такое про себя наслушался из уст руководства, что хоть сборную страны принимай. Но от похвал, если они и выпадали на мою долю порой, голова моя никогда не кружилась. Единственное, что я отметил тогда для себя: спасибо всем за то, что оценили хоть как-то эти труднейшие два года моей работы, повернулись лицом к команде. Через пару лет с таким руководством будет проще решать вопросы, если столько авансов и добрых слов сказано. Особенно, как сговорившись, все во всех своих кабинетах твердили об одном, чтобы Киселев не загубил доброе дело, начатое и выстраданное Сыроежковым. Говорили, что не знают Киселева и берут того на работу только по рекомендации Сыроежкова и очень хотели бы, чтобы за время отсутствия того город не остался бы без хоккея.
Директор завода Воронин, председатель профкома Батейкин, его замы Хайтен и Прусаков, партком - Баварин и Гребенников, председатель крайспорткомитета Левин, председатель федерации хоккея края Галкин и, наконец, отдел физкультуры и спорта крайкома партии Шевченко - все они так или иначе хотели видеть у руля своей команды местного тренера.
Команду я оставлял всю до единого человека - никто ее не покинул. Да и куда уйдешь, если в 1983-1984 гг. команде было выделено и получено ребятами шесть квартир (!) и два легковых автомобиля. Заработная плата была увеличена вдвое (300-320 руб.), вновь заработала премиальная система. После выигрыша через три-четыре дня выдавалась премия. То есть о наших условиях в команде заговорил уже весь регион, так как ребята находятся в постоянном общении и все друг о друге знали порой лучше тренеров.
Зная давнюю дружбу Киселева с Подолько по делам футбольным, я решил укрепить тылы команды, пригласив на роль начальника команды Валентина. Долго решал я эту задачу с Левиным, так как Валентин работал в крайспорткомитете и возглавлял один из важных отделов. Думал, что если уж мне нелегко было местному, то пусть уж ему как-то полегче будет работать (имеется в виду Киселев). Предложил Леониду несколько кандидатур на роль второго тренера, но тот сказал, что будет работать пока один, тем более, что предсезонную подготовку мы будем еще вместе. Мне предстояло уезжать после предсезонного турнира в нашем Дворце спорта. А тут еще одно приятное сообщение из Москвы: "Мотор" вновь переведен в Сибирско-Дальневосточную зону, где команды в тот момент были куда проще, чем в Центральной зоне. Потенциально по составу мы и в сезоне 1983-1984 гг. там могли бы быть в призерах. А тем более, когда за последние 5-6 лет микроклимат в команде был как никогда здоровым.
Забегая чуть вперед, сразу же скажу, что Киселев много сделал за время своей работы в "Моторе". Его организаторские способности недооценивать нельзя. Жесткий, требовательный, решительный - это очень важные качества в нашей специфичной работе. Особенно в те времена демократичный подход в отношениях с хоккеистами результатов бы не принес. У Леонида многое и хорошо в этом плане получалось.
Единственное, что меня тревожило, что по приезде на ноябрьские и новогодние каникулы дважды приходилось с трудом утрясать конфликты между ребятами и Киселевым. Сверхжесткие требования подталкивали ребят на забастовочные действия. Главным аргументом в том и другом случае к их примирению был результат, который показывала команда. "Мотор" шел стабильно вторым в турнирной таблице чемпионата в своей зоне...
В команде стали появляться новые приезжие игроки, а это противоречило нашему договору между нами лично и условиями работы Киселева, обговоренными в Москве в спорткомитете. Ведь я-то, приглашая его сюда, в первую очередь говорил, что команда полностью укомплектована и подрастает способная молодежь, которую уже нужно катать с собой.
Но с молодежью-то еще нужно работать один, а то и два сезона, чтобы она полноценной сменой стала тем, кому через год-два уже был бы непосильным труд хоккеиста. Киселев же пошел более легким путем (кстати, и все последующие годы, теперь уже в Омске, он работает по единому принципу), приглашая опытных, готовых игроков, освобождая себя от хлопот с молодыми.
До сих пор не пойму наших чиновников, ранее мною перечисленных. Ведь они со мной тоже были солидарны в том, что теперь только своими кадрами будет жить "Мотор": ни единого хоккеиста со стороны, своих подрастает более десятка, на которых виды имеют уже более солидные команды и даже из первой лиги.
Киселеву нужен был сиюминутный результат. Ему нужно было сразу и всем, особенно омским спортивным чиновникам доказать, что с ним поступили несправедливо: не верили в него, недооценили.
Вскоре после моего отъезда в Москву в роли второго тренера в "Моторе" появился Владимир Шевченко, до этого работавший на кафедре хоккея в омском институте физкультуры уже несколько лет. Я с Владимиром еще в школьные годы начинал заниматься хоккеем у Юрия Михайловича Величкина. По окончании средней школы Шевченко уехал в Омск, поступил в институт, играл в омских хоккейных командах мастеров. По окончании института остался в нем работать.
Знаю, что у Владимира были неважными бытовые условия проживания в Омске: однокомнатная квартира, в которой он жил с женой и двумя дочерьми. За годы жизни в Омске Шевченко сдружился с Киселевым, тем более, что они одно время играли вместе в одной команде. И поэтому я по тактически доброжелательным отношениям, особенно к Шевченко, так как с Киселевым на всех уровнях такой момент был заранее обговорен, не затевал разговоров на тему - что будет, когда вернусь я. Считал, что они между собой этот момент обговорили, тем более, что мы все друг друга хорошо знали. Да и мужской деловой договор, который был устно заключен между мной и Киселевым в Москве, тоже должен был быть превыше всего, тем .более, что только по моей инициативе Киселеву была предоставлена работа по специальности.
За время моего отсутствия в команде Шевченко быстро получил квартиру в Барнауле, значительно увеличив метраж жилой площади. За два года в команде он получил всевозможных выплат в несколько раз больше, чем на своем прежнем месте работы - даже сравнивать нельзя.
И первый, и второй сезоны под руководством Киселева и Шевченко "Мотор" творил чудеса, по крайней мере, никогда ранее так успешно не играл: чуть, было до первой лиги не добрались.
Так вот, я приезжаю в последний раз перед дипломом в марте 1986 года в свою родную команду и слышу от Киселева, что места мне в ней нет: работать со мной он не может. Он мне так и сказал: "Извини, Анатолий Николаевич, если сможешь, то увольняй нас, а так просто с Шевченко мы не уйдем". Сказал он это в громкой форме - слышали все, прямо за кулисами Дворца спорта, во время тренировки команды. Я потерял дар речи, а чуть позже попытался объяснить, напомнить Киселеву о том, что было с мая 1984 года. Реакция Киселева прежняя - а ты попробуй, уволь нас! Вот это, думаю, ничего себе!
Мы тактично расстались. Мне оставалось два дня до отъезда в Москву. На следующее утро я пошел в профком моторного завода. В то время Хайтен уже сменил Батейкина на посту председателя, а Баварина - Гребенников. И тот, и другой с возмутительным спокойствием предлагают мне только молодежную команду... Еду в крайком партии к Шевченко. Тот, правда, возмущается сам больше меня. Тут же набирает по телефону Левина и в приказном порядке дает указание разобраться с моим вопросом в течение следующего дня.
Прихожу к Шевченко (Ивану Васильевичу) через день и говорю ему о том, что мне уже нужно вылетать в Москву. Он связывается по телефону с руководством ВШТ, и мне разрешают остаться в Барнауле еще на три дня для выяснения отношений. Следующий ход Ивана Васильевича - предложение мне принять молодежную команду "Мотора". Мне все стало ясно.
К чему же тогда мне, по тем временам единственному в крае получившему подобное образование, все снова начинать с нуля? Ответа от Шевченко не последовало.
Прилетаю в Москву ни с чем. Иду к Марьяшину, но тот, ссылаясь на местное руководство, говорит, что ничем помочь не может, кроме как предложить варианты трех других команд. Но я вне дома работать нигде не хотел. Это не мои принципы. Я - домашний, мне дорог тот хоккей и болельщик, где я воспитывался сам. Даже роль второго тренера в одной из команд высшей лиги я тогда не воспринял. Хотя в той команде я и на стажировке работал много самостоятельно, и в предсезонный, и в соревновательный периоды. С ребятами контакт и взаимопонимание полнейшими были. Там и условия для работы были хорошими. Но никуда я не поехал. Остался дома. Судиться ни с кем не стал. А выводы для себя сделал определенные: если так, то к хоккею не притронусь ни с какой стороны. Но по истечении пяти лет решил вернуться. Что из этого получилось, вы, дорогие читатели и болельщики, теперь уже знаете.
Анатолий Николаевич Сыроежков родился 5 ноября 1948 года. Занимался в группе подготовки барнаульского "Спартака" и "Труда" у тренера Юрия Михайловича Величкина и Геннадия Михайловича Роганова. Играл нападающим за команду мастеров класса "Б" - барнаульского "Мотора" (1965-1967 гг.). После службы в армии вернулся в Барнаул и тренировал на поселке Южном юных хоккеистов "Янтаря" - участников Всесоюзного финала "Золотой шайбы" в 1971 году. После того, как зарекомендовал себя с наилучшей стороны в работе с юными хоккеистами, он был приглашен на работу завучем ДЮСШ "Рубин" (Тюмень), заочно учился в БГПИ, который окончил в 1975 году, и остался работать в Барнауле, а в 1978 году им был создан детский хоккейный клуб "Титан" на базе школы N 84. Буквально за несколько лет работы Сыроежкову удалось вывести свой клуб в число лучших детских хоккейных клубов Барнаула и составить серьезную конкуренцию таким известным клубам в городе, как "Атлант", СКИФ, "Факел" и др. ЦК ВЛКСМ наградил Анатолия Николаевича почетным знаком "Активному организатору детского спорта".